Калакан 2009. Николай Прохоров.Москва.

Фотоотчет одиночного похода. Чара-Калар-Джемку-Калакан-Витим. Николай Прохоров.

http://my.mail.ru/inbox/koyra/photo?album_id=1294





ОТЧЕТ о походе предоставленный автором, специально для форума.

ГОЛУБИЧНАЯ МАРЬ.





Глава первая. Кодарские хребты.





Она стояла на коленях перед ликами икон и молилась почти неслышно. Белый кружевной платок покрывал ее маленькую голову и спадал редкой бахромой на плечи. В небольшой комнате тяжелые шторы приглушали солнечный свет и лишь освещали иконостас и распятия стоящие на полках. Я смотрел на них и думал о чем то совершенно отвлеченном, будто молились не за меня и не мне предстояла дальняя дорога в Сибирь.

- Радуйся Николае великий Чудотворче! … - слышались ее торопливые слова на Старославянском. Это продолжалось долго, но я слушал опершись на спинку высокого стула. Слова звучали как заклятии вернутся живым и невредимым. Не понимая их значения мои глаза застыли на ее голых стопах ног. Наконец она встала и спросила: - Перекрестится сможешь? Я положительно покачал головой и перекрестился.

- Ступай. Все будет хорошо.





Еще черное ночное небо с тяжелыми низкими тучами висело над небольшим поселком Новая Чара, когда я покинул теплый купейный вагон и согнувшись под тяжестью двух рюкзаков шагал в сандалях по холодным широким лужам привокзальной площади. Подошел милиционер и вежливо предложил помочь нести рюкзак, немного удивившись освободил одну лямку для его руки.

- Здесь постоянно кто то приезжает. То альпинисты, то туристы, по много народу. А ты почему один? Или отстал от группы?

- Нет лейтенант, просто я один. Захотелось так. Наверное не все еще себе доказал. Понимай как хочешь.- ответ ему совершенно откровенно и мы зашагали в сторону багажного отделения. Сдав рюкзаки на хранение мы разместились в его дежурке и до рассвета пили чай с маленькими медовыми пряниками. Скоро прояснело и из свинцового очертания гор прорезалась синяя даль высокого неба. Ветер трепал низкорослые тополя и кривые лиственницы. Я стоял и смотрел на этот дикий пейзаж и поеживался от утреннего холода. Мне предстояло зарегистрироваться в местном МЧС на случай нештатной ситуации и найти человека по имени Мисюра Анатолий Иванович – водитель вахтового Урала, который всегда забрасывает туристов на том и живет. Им оказался добрейший мужик небольшого роста но коренастый и легкий на подъем. Договорившись о цене и времени он предложил мне разместится у него в доме до завтра. Я не смог не согласится.

Урал скрипя всеми мостами упрямо лез в гору уже часов шесть. Сначала дорога тянулась вдоль брошенной железной дороги на титановый рудник Чинейского месторождения. Высокие откосы серпантина кружили голову и заставляли подальше отодвинуться от борта кузова. С высоты кручи еле заметно блестела внизу маленькая нитка реки и страшно было представить последствия падения туда нашей машины.



река Нижний Ингамакит

Скоро дорога закончилась и Урал полез в стену стланика ломая колесами упругие стволы. Появились снежники и гольцы, я включил навигатор он показывал 1750 метров над уровнем моря.




Мы двигались по дну узкого распадка по которому сочилась быстро расширяющаяся речушка Катугин.



Вода уже спала после недавних ливней, но последствия ее мощи мы ощущали каждый раз когда приходилась разгребать руками нагромождение огромных валунов которые река вынесла поперек дороги. Казалось здесь нас точно не проехать, но взявшись за ломы и навалившись впятером на чудовищные камни, нам всякий раз удавалось сдвинуть их с места и машина опять лезла вверх. К вечеру преодолев 170 километров каменоломен водитель высадил нашу команду недалеко от разрушенный бараков бывшего месторождения циркония ,на удобной галечной косе. Тепло попращавшись мы расстались.




Наша команда состояла из меня и попутчиков из Москвы плывущих другим маршрутом. С вечера я собрал байдару, немного выпили за знакомство и улеглись по палаткам. Начал накрапывать дождь.

Катугин сильно обмелен. В его чистых водах конечно водилась рыба, но клева не было и я налегал на весло до вечера. С сумерками появились разбои, мели и широкие перекаты где байдара ползла на веревке и чертила по галечнику днищем.



Так продолжалось до самого Калара – широкой полноводной реки в пересечении с которым была метеостанция и мне предстояло договориться там о моторке вверх по течению.



Устье Катугина.

Мое появление напугало пару женщин возящихся возле летней кухни под навесом. Рядом горел дымокур и крутились собаки. Мужчины были на рыбалке и обещали вернутся поздно.
Попращавшись перешел мелкую реку вброд и лег спать напившись чаю. Утром пришла моторка и сворливый метеоролог довез меня до устья реки Джемку, откуда должно было начаться мое путешествие. Там стоит грязная неряшливая изба. По будкам привязаны тощие собаки в последней стадии истощения.




У их хозяина Максима не нашлось еды даже для себя, хотя рыба в Каларе есть и много и мелкашка у него имелась.




Громыхнул гром. Мы сидели под протекающей крышей крытой лиственничной корой и закусывали мой спирт тушенкой с метеостанции. Бедные собаки забились по будкам и смотрели на нас на столько голодными глазами, что я не смог не дать каждой по куску хлеба смоченного в бульоне от тушенки.
Мгновенно промокнув я все таки собрал байдарку и отчалил в наступающий вечер. Небо прояснилось и выглянуло холодное низкое солнце. Плыть на веслах против довольно сильного течения было невозможно, поэтому привязав две длинные веревки к борту и носу лодки, легко потащил ее навстречу струе холодной и чистой воды. Туман уже начал сползать в распадки когда я поставил палатку на невысоком береге среди редких низкорослых лиственниц. Все, спать, говорил я сам себе забираясь поглубже в теплый спальник. Завтра будет новый интересный день. Первый день восьмидесяти километрового подъема к истокам реки озеру Гаенга. Где то там и находится этот загадочный полюс холода когда в реках вымораживается вода и даже лиственницы лопаются от стужи. Спирт кружил голову и я уснул в тепле покое.


Вверх по Джемку.

Давно проснувшись от утренней прохлады и сырости, мне никак не хотелось покидать палатку. Через москитную сетку полога хорошо было видно плотные слои тумана а водяная пыль висела в неподвижном воздухе. С нескольких метров можно было различить оранжевый бок лодки и желтый гермомешок, остальные предметы и деревья расплывались в серой пелене. Часов я не имел но угадывалось время к полудню. Здесь некуда спешить и приходится ждать когда взошедшее высокое солнце высушит и испарит тяжелую завесу туманов превратив их в пар для дождевых облаков.




Костер никак не желал разгораться а единственное что я ему мог предложить, это стружки лиственничных веток. Даже смола этого дерева почти не горит в отличии от сосны. Мокрое было все, тайга, палатка, галечник у воды, одежда и даже сухие на вид палки. Только в герме хранились сухие продукты и сменное белье. Наконец то вскипел котелок и я отчерпнув немного воды для каши кинул туда щепотку чая. Тепло горячего завтрака растекалось по организму и согревало изнутри. Налетевший ветерок зашевелил листья ивы и колыхнул покрывало тумана над рекой.
Уже показались первые лучи солнца когда я увязал последнюю вещь в байдаре и взяв в кулак поводья от лодки громко произнес: - Ну, с Богом! Звуки потонули в шуршании воды и камней не перекате. Легко и податливо скользила по воде легкая байдара.




Песчаный берег сменялся каменной россыпью, потом дерноватым лугом или переходил в отвесный размытый обрыв обойти который было невозможно и приходилось переплывать на другой берег. К сожалению это удавалось не всегда и приходилось пробираться под корнями нависших деревьев по грудь в воде. Мощная струя сбивала в ног стараясь отбросить назад, но каждый раз удавалось пройти этот небольшой отрезок берега под напором сильного течения.
Так я шел без обеда и только останавливался на пол часа в самую жару чтобы искупаться и просушить спальник палатку и тент. Удивительно было полное отсутствие мошки и комаров. Редкая тайга просматривалась на сотни метров вперед и часто где то там за поворотом виднелись олени или лось. Видимо им доставалось больше от кровососов чем человеку и они выходили из марей на берега рек где всегда дует ветер сдувающий мошек. Вот и сейчас замечаю темное бурое пятно у поворота каменистой косы. Олень идет не спеша и постоянно трясет головой с небольшими пантовыми рожками. Ветер дует ко мне и скоро мы встретимся возле тех корявых ивок. Я подошел раньше и присел на теплый валун. За кустом слышались постукивание камней под широкими копытами сокжоя. Через минуту его голова с большими перепуганными глазами появилась передо мной. Мгновение и он скрылся в кустах карликовой березки. С поломанных веток голубики рассыпались на галечник крупные ягоды. Голубые на серых камнях гранита.

К вечеру появились первые отвалы выработанной породы. Когда то здесь велась добыча золота и мутная вода вывела из реки всю рыбу. Прошло пять лет как прииск не работает, но рыбы нет до сих пор. Грустно смотреть, как быстро и качественно человек уродует красивейшую таежную реку. Валы взорванного и перекопанного гранита возвышались на десятки метров в вышину и на сотни в длину. Они шли рядами по каждому берегу и по руслу уже не глубокой и теплой реки создавая коридоры стоячей воды. Попадая в такой проход не знаешь чем он закончится. Конец как правило тупиковый и приходится перетаскивать лодку через гребень битого гранита в другой более правильный на вид. Но всегда оказывалось обманом и я снова и снова поднимал Маринку и нес ее в очередную протоку. Раскаленное солнце скатилось за плоские вершины лиственниц когда совершенно уставший и с изодранными об камни ногами я присел на удобной коряге привязав к ней лодку. Пора было готовить ужин и ставить палатку.

Меня покачивало от усталости и сильно хотелось есть. Неспешно установив жилище и настрогав сухих стружек расжигаю костер и вешаю маленький котелок. В большом мне нечего варить. В запасе только крупа и немного вермишели. На крайний случай одна банка тушенки. Сначала чай. Много чаю, и голод постепенно затухает. Ложусь в сухой спальник пожевав немного сухарей и маленький кусочек бекона. Поцарапаные ноги ноют и чешутся. В трех местах прилично стер кожу попавшим под лямки песком и гравием. Тихая, теплая ночь опускается на маревую тайгу. В округе на многие километры нет никого из людей, лишь только северный олени и медведи. Их следами истоптаны все песчаные косы, а свежие кучи медвежьего помета попадаются все чаще и чаще. Животные меня не пугают вовсе. Год выдался урожайным на ягоды и орех, звери сыты и беззаботны. Хотя такая встреча с медведем как сегодня с оленем не несет ничего хорошего, но я надеюсь увидеть его раньше в этой редкой тайге и не допустить сближения на опасное расстояние.

Тишина и убаюкивающее журчание Джемку создают то неповторимое чувство свободы и отдыха ради которого стоит поехать за многие тысячи километров от москвы, чтобы надолго запомнить как велика и прекрасна тайга для тех кто ее понимает и любит. Дом в котором все первозданно и чисто, где нет обмана и суеты, людей и машин. Где замерло время остудив ход вечности под вечной мерзлотой марей, где пахнет багульником и медом спелой морошки. Вода которую хочется пить из ладоней не помыв перед этим руки. А зачем, ведь в тайге нет грязи. Хорошо что еще есть такие места, куда можно приехать и не видеть никого долгие ,долгие дни. Усталость окончательно сморила меня и я заснул под мелодию воды и запахи костра.




За поворотом реки показалась широкая протока и было видно, как река делится на две части бурную и спокойную. Вытягиваю на галечник нос байдары и иду смотреть что там. Достав карту и навигатор определяю свое местоположение. Это Бурный правый приток Китемяхты. Они с Джемку примерно равны по ширине, только последняя не такая быстрая. Несколько пустых забросов спиннинга и снова тащу за веревку свою поклажу. Река сильно сдала в течении , но все равно идти на веслах нет смысла пешком получается быстрее и не так утомительно. Тут потянуло дымком. Мне говорили об охотнике по прозвищу Нянь что живет где то в верховьях реки. Должно быть скоро увижу его избу.

Я шел другим берегом когда увидел крышу избушки и горящий дымокур у дверей. Крикнул и услышал дружный собачий лай в ответ. Тут же из высокой прибрежной травы показались ухоженные собаки разномастной породы и принялись громко лаять на меня постоянно оглядываясь не идет ли хозяин. Река мелкая, перехожу бродом и привязываю за ивку лодку. Из кустов вышел заспанный человек низкого роста и протирая кулаком глаза поздоровался. Им оказался тот самый охотник – эвенк Максимов Сергей. На вид ему было под шестьдесят лет, но в движениях и сильных руках угадывался другой возраст. Чистая рубашка и штаны были давно изношены, но аккуратно залатаны и постираны. Меня по обычаю пригласили на чай и я стал подниматься за Сергеем на песчаный берег. Он помогал мне нести рюкзак и разгонял палкой незлобных собак.
- Пошто один? Тут ведь очень далеко людей нет. Последний я живу да сторож на прииске. Ты заходил к нему? – спрашивал меня охотник и все суетился у стола раскладывая на чистой клеенке стола карамели и лепешки своего выпекания.
- Нет. А зачем? Ну живет человек, охраняет трактора от кого то. Дым на балком видел значит все хорошо, а спирт пить ради выпивки нет желания. Тут охотник как то сразу повеселел и притащил откуда то тарелку мелких свежее соленых хариусов и два балыка вяленой сохатины. Я понял куда он клонит, но не хотел торопить события. Пока он рассказывал про охоту и местный климат я смотрел по сторонам на устройство и быт таежного жилья. Все здесь было аккуратно и чисто. Помытая посуда стояла рядами в сушилке. Рукомойник и таз под ним тоже блестели чистотой. На полке ряды зачитанных книг и журналов. Рядом баночка с окурками Примы на случай самокруток. На нарах матрасы и постельное белье, керосиновая лампа блестела чисто вытертым стекло.
- Так вот не успел я значит все мясо то вынести и скоптить. Остальное наверное протухло. Да куда мне одному столько. Сейчас лето и муха летит на мясо. Быстро пропадает. - он все рассказывал про недавно убитого лося которого не смог до конца вынести к избе и сильно переживал за это. Мы пили ароматный чай из копченого чайника и ели вяленое мясо с лепешками. Приятный, добрый человек этот эвенк. Я спустился к лодке и достал недопитую бутылку спирта. Разговор затянулся. Мне хотелось еще немного пройти пока светло и хороший ход, я стал собираться.
- Я с тобой пойду. Только берегом. Мне тоже надо на Гаенгу. Вот возьми мою дробовку. Хорошо бьет и пуль много. Недавно лил. Все патроны пулевые. Бери! – он протянул мне разболтанную одностволку 32 калибра. Ствол был явно не от нее а шейка приклада перетянута тонкой проволокой имела продольную трещину. Я начал отказываться что она мне ни к чему и заготавливать мясо я не собираюсь. Тут Сергей резко встал и позвал меня с собой. Я неспеша вышел и увидел, как он заражает ружье.
- Вон камень из воды торчит видишь? – он показал на макушку валуна метрах в ста от нас. Быстро вскинул ружью и почти не целясь спустил курок. Выстрела не последовало. Он негромко ругнулся на баек и все повторил снова. Старая одностволка грохнула сизым дымом и рядом с камнем ударила пуля. Я подивился такой ловкости и точности стрельбы.
- Хорошо стреляет. Но не к чему она мне, понимаешь?
- Ты возьми. Довезешь до туда а там я ее заберу. Мне нести на плече неохота. А ты все одно на лодке тянешь. – он посмотрел мне в глаза и я согласился.
Допив остатки спирта мы простились. Дробовка и патроны были привязаны поверх всей клади. Мы договорились встретится выше по реке через два дня. Ему нужно было идти по прямой когда я петлял по руслу. Пройдя порядочное расстояние я заночевал на очень красивой поляне. Ее мхи и ягель образовали толстый и ровный ковер на песчаной почве. Он мне очень понравился и напившись чаю я отлично переночевал. К обеду следующего дня пути заметил знакомую собаку. Она тут же залаяла и показался мой вчерашний знакомый. Зачаливаю байдару и поднимаюсь на невысокий бережек к старой покосившейся избушке. Кругом банки и грязь, но над костром висит знакомый чайник а на жердевом столе пара горячих лепешек под платком и миска свежего голубичного варенья в которое уже попала первая оса.
- Ты быстро идешь, хорошо. Я тебя только к вечеру ждал. Медведя видел? – спрашивает меня охотник что то помешивая в котелке над костром.
- Нет. А почему я должен был его видеть? – спрашиваю его.
- Я того сохатого на берегу то убил. Отсюда час хода назад. Там должен был быть медведь на остатках сохатины. Дробовку я тебе зачем дал? – он хитро посмотрел на меня и подвинул кружку с горячим чаем. – Если бы медведь был, он на тебя бы орать стал или в драку полез. А так у тебя моя дробовка так ты бы и убил его. – сказав это Сергей отломил половину еще теплой лепешки и намазал ее голубичным вареньем. – Ешь! Я откусил ароматный хлев на соде по вкусу напоминающий толстый печеный блин. Вкус голубичного варенья разлился по рту тонким ароматом. Дым от костра проглатывался вместе с обжигающим губы чаем. Мы разговаривали. Тут вдруг эвенк потребовал ружье обратно, сославшись на то, что у него появились другие дела и он не пойдет на озеро Гаенга. Я поблагодарил его за угощение и стал собираться еще раз взглянув на стоящую рядом с его мелкашкой разболтанную дробовку. Он проводил меня до реки еще раз объяснив где нужно искать хороший выход к водоразделу. Пожав друг другу руки попрощались. Я снял с галечника лодку и уже отошел на несколько метров когда охотник окрикнул меня. Он быстро шел по неширокой косе и что то нес в руках.
- На вот тебе кукуры. У тебя совсем продуктов нет а переход трудный. Вяленой сохатитне ничего не будет, только подсушивай ее когда совсем сыро будет! – он протянул мне три балыка почти черного цвета сухого, вяленого мяса. Мне не пришлось отказываться от угощения. Тогда я не знал на сколько ценным подарком были эти сморщенные куски лосятины. Запах сильно копченого мяса и сейчас ощутим в гермомешке который хранил продукты. Первую рыбу мне довелось поймать только через неделю после расставания с эвенком и если бы ни его подарок питаться пришлось только крупой.


К концу второго дня, как я расстался с Сергеем ,Джемку стала совсем узкой и холодной. Навигатор показывал, что река резко уходит к горам на запад. Мне предстояло разобрать лодку и тащить все имущество к озеру Гаенга по болотистой мари покрывающей вечную мерзлоту ковром душистых багульников и карликовой березки. В воздухе чувствовалось приближение дождя и мошка принялась за свою работу. Я намазал руки и шею дифтолатом, затем растер его по лицу. Насекомые ретировались на некоторое расстояние . Разборка всегда продолжается не долго. Тщательно упаковав снаряжение в два увесистых рюкзака склоняюсь над картой и компасом. Примерное направление чистый юг. Быстро поднимаю упакованную в длинный но не тяжелый рюкзак байдарку и начинаю движение по перине проминающихся мхов и кустарничков голубики. Шаги даются тяжело. Под покровом сфагнума холодит ноги ледяная вода не тающей тундры и черная жижа временами брызгает наружу. Голубая марь дышала жаром и только ветерок приносил ту небольшую прохладу вспотевшему телу о которой может мечтать путник. Кровососы вились где то за спиной и стоило только повернуть голову назад, как они тут же попадали в глаза и рот.

Пройдя значительное расстояние снимаю синий рюкзак и ставлю к корявой лиственнице. Его будет видно издалека. Возвращаюсь своим следом к реке где меня ждет более тяжелая поклажа из палатки, еды и одежды. Пронеся ее мимо оставленной лодки еще метров двести, оставляю так же на видном бугорке и иду назад к первому рюкзаку. Так продолжается час, другой, третий пока в просветах редких деревьев не показалось зеркало водной глади озера. Неожиданно большим и совершенно диким увидел я его сквозь тонкие и низкие стволы деревьев. Сидя на кочке запускаю руку в куст голубики и достаю оттуда горсть небесно-голубых ягод. На их матовой кожице остаются следы пальцев , как при дактилоскопии. Ягоды тают во рту оставляя приятную кислинку, но не утоляя жажду. Всюду сколько видит глаз бесконечное море голубики и лишь на открытых мхах виднеются янтарные ягоды морошки. Нагибаясь за ними каждый раз придерживаешь тяжелый рюкзак, чтобы он не свалим меня вовсе. Морошка переспела и давится от малейшего прикосновения. Она сладкая и пьяная, пахнет медом и летом. Ягод на столько много, что временами ловил себя на мысли, будто не хорошо наступать на богатство природы и нужно выбирать место где их хотя бы поменьше.
Но тут очень далеко громыхнул раскат грома и я очнулся от рассуждения и усталости. Сильно парило, и в воздухе носились миллионы голодных комаров и мошек. Они особенно жестоко кусают перед грозой. Нужно было спешить к воде. Там можно было искупаться и выполоскать пропотевшую майку и платок. Несколько ходок взад-вперед и я уже на берегу черного от торфа озера. Дно немного песчаное, затем переходит в ил. Вода теплая на поверхности и совершенно не прозрачная хотя чистая. Будто растворимый кофе. Быстро купаюсь и стираю футболку. Налетевший ветер отогнал насекомых и позволил наскоро собрать байдару. Плыть мне на ней немного и я особо не закреплял ее детали. Загружаю вещи и отталкиваюсь от торфяного берега. Волны качают и плескают через борт. Гребу примерно на дальний берег где должна быть узкая и длинная протока в нужном направлении. Но тут полил дождь и ударила молния. Холодные потоки воды обрушились из недавнего теплого неба. Гром грянул где то-совсем рядом, потом все повторилось еще раз и в воздухе запахло электричеством. Я оказался в самом центре грозы на ровной водяной глади посреди озера в дюралевой лодке и с таким же веслом в руках. Понимая, чем это может закончится, спешно гребу в другую сторону туда, где по словам эвенка у него должна быть избушка. Сорвавшийся внезапно сильный ветер с усилившимся дождем постоянно разворачивали нос лодки, и я налегал на скользкое весло всеми силами. Через двадцать минут достиг небольшого островка с остатками лиственниц на берегу. Больше строительного материала тут взять негде, поэтому строить можно только здесь. Высаживаюсь на топкий берег и под проливным дождем иду искать строение. Мне повезло. Изба нашлась именно там где я и предполагал. Это низкое строение с косой дверь и целлофаном вместо окон. Кровлей служит кора с лиственниц . Она не дает снегу таять зимой, но совершенно не годится как кровля летом. Внутри льет наверное сильнее чем снаружи. И все -таки хоть какое то жилье в такую погоду. Всяко лучше чем ночевать на мокром болоте и под дождем. С трудом перетаскиваю нужные одежды и крупу на ужин. Дров поблизости конечно нет, но на стене висит двухручечная пила, а за ржавой печкой из половины бензиновой бочки немного сухих поленьев. Кое- как удалось развести и раздуть огонь. Внутри все в пару от сырости и дыма. Непогода стихает и я иду пилить сухой на вид пень.. Единственное, что осталось сухим это герма со спальником и тонким бельем-пижамой для него, но я надеюсь все высушить за ночь у печки. Пока варилась гречневая каша , пытаюсь хоть как -то закрепить поверх коры на крыше кусок целлофана над местом моих нар. Удается и тут снова полил дождь, еще более сильный, чем ранее. Гроза гремела далеко, но потоки воды залили все внутри кроме небольшого пятачка со спальником и печкой. Вот он суровый характер полюса холода. Ужинаю при свете диодного фонарика. Глоток спирта, горячая каша и спать. Усталость и озноб берут свое. Единственное желание влезть в сухое и уснуть.

Ночной дождь пролил столько воды, что небольшой болотный ручеек превратился в реку. Это позволило мне почти приплыть на водораздел на лодке. Однако ее все равно пришлось разбирать еще раз и тащить все заново к реке Калакану. Переход немного длиннее вчерашнего, но дается легче из за подъема на каменную поверхность перевала. Внизу неожиданно открылась река, бурная и шипящая в тесном ущелье. Очень неприветливо хмуро казалось все вокруг. Мокрые камни заросшие ягелем на которых постоянно скользили кроссовки и заметно потяжелевшие от воды рюкзаки не добавляли радости от достигнутой цели. Спуск к воде крутой и высокий берег пришлось обходить далеко в стороне. В реке еще не много воды, но она беснуется среди больших камней в нагромаждении которых пробила себе дорогу . Под нескончаемым дождем уже основательно собираю байдару крепко затягивая каждую деталь и узелок . Ей предстоят серьезные испытания на прочность. Ловить рыбу бесполезно вода мутная и ее много. Отталкиваюсь и выгребаю на струю пенной воды. Сильное течение мгновенно понесло меня со страшной скоростью и я с большим трудом успевал поворачивать лодку между камнями. В таких шиверах легко сломать ее шпангоуты . Река сильно петляет создавая прижимы к берегам. Вот за поворотом показывается высокая скала стоящая ровно поперек течения. Перед ней мощная струя в крупных камнях которая потом бьет в ее отвесную грудь и кипит там в белой пене. Пытаюсь успеть как то выправить лодку чтобы пройти немного правее, но уже поздно и нос задевает за каменную глыбу под водой. Мгновение и я уже в холодной воде плыву рядом с байдарой к этой ужасной скале и водяному валу. Только бы успеть схватить весло и не дать ему потеряться. В спасательном жилете одной рукой удерживая перевернутую лодку другой хватаю весло. В этот момент вижу, что вода возле скалы уходит вниз увлекая с собой палки. Выставляю вперед ноги крепко держусь за лодку. Удар о скалу пришелся на ноги и лодка не пострадала, за то меня начало подсасывавыть вместе с веслом под воду. Всячески стараюсь удерживать весло и не утонуть отталкиваясь от скалы продвигаюсь к ее краю где в небольшом котле кружатся бревна и пена. Там спасение, водоворот не сильный и смогу выплыть если уж не утонул здесь. Течение сильно давит к скале, но по немногу мне удается вырваться из его смертельной хватки и вода подхватив меня выносит в улов за скалой. Руки тряслись и всего знобило совсем не от холода, скорее от страха за свою жизнь с которой так опрометчиво мог расстаться и вряд ли кто то меня тут нашел бы даже через пол года.

На небольшом пятачке суши другого берега было место для ночевки. Туда я и переправился . Дождь продолжал свою унылую песню, река гремела ударяя в скалу и несла пенную воду куда то вдаль за новый поворот. Я стоял и смотрел на это безумие. Палатка, костер, дрова и еда все повторялось как всегда, но было какое то странное, тревожное чувство. Вода быстро прибывала и за ночь ее уровень повысился на метр. Костер разведенный в десяти метрах от палатки смыло. Мне предстояло или снова садится в лодку и плыть или лезть со всем имуществом на высокий каменистый берег спасаясь от паводка. Я выбрал первое и покрепче затянул лямки спасжилета.